Россия – Грузия после империи - Коллектив авторов

Джавахишвили в период между его помилованием в 1924 г. и новым арестом, пытками и затем казнью 30 сентября 1937 г. Причины казни в 1937 г. были, конечно, не в первую очередь литературные: такие писатели, как Галактион Табидзе, Иосиф Гришашвили или Константинэ Гамсахурдия, позволяли себе куда более антисоветские высказывания, чем Джавахишвили. Но Джавахишвили завоевал личную неприязнь Лаврентия Берии, тогда как других спасла уверенность сотрудников НКВД в том, что Сталин хотел бы и дальше читать их труды. Тем не менее, чтобы уничтожить Джавахишвили, его высказываний о России, якобы тащащей за собой Грузию, как окровавленный труп, или, того хуже, намеков на то, что советизация 1921 г. была столь же незаконной, как и аннексия 1801 г., было бы достаточно даже и вне Большого террора. Можно сказать, что Арсен Марабдели – это сама по себе история о суицидальном порыве, а как литературный акт – и авторское самоубийство.

* * *

Подход Отара Чиладзе был куда более тонким. Только два его последних романа, написанные уже после распада СССР, «Авелум» («აველუმი») и «Годори» («გოდორი»), открыто изображают русскую «империю зла», уничтожающую и отравляющую живую, ни в чем не повинную, пусть и несовершенную грузинскую культуру и общество. Романы Чиладзе 1970–1980-х гг. охватывают историю Грузии от ок. 1000 г. до н. э., XVIII в. и от конца XIX в. до начала XX в., не осуждая открыто вторжений чуждых империй или идеологий.

В первом романе Чиладзе 1973 г. «Шел по дороге человек» («გზაზე ერთი კაცი მიდიოდა») никто и не заподозрил политический подтекст. Роман восприняли как пересказ греческого мифа: Фрикс прибывает с золоторунным бараном ко двору царя Колхиды Аэта (сместившего своего брата); Фрикс женится на дочери царя и затем умирает; приезжает Ясон и похищает царскую дочь Медею и золотое руно. После этого Чиладзе теряет интерес к Ясону и Медее, и вторая часть романа повествует о завоеваниях полугреческого племянника Аэта (здесь Окаджадо) в Колхиде и о судьбе тяжелораненого воина Ухеиро (груз. «никчемный»). В заключительной части действует герой Фарнаоз (чье имя напоминает полулегендарного первого грузинского царя Фарнаваза), отвергнутый сын Ухеиро, художник, которого интересуют только любовь и резьба по камню. Его призвали камнерезом во дворец царя Миноса, по возвращении (и после встречи с Дедалом в Афинах) он становится отшельником на Колхиде, его подозревают в диссидентстве и казнят через распятие.

Цензоры, уже знакомые с чиладзевской поэзией предыдущих десяти лет, одержимой образами древнего анатолийского мира, Шумерией и Гильгамешем, решили, что все в новом романе: и насилие в Древней Колхиде, и отношение Фарнаоза к своей смерти как к преображению, и попытки всех детей вокруг него летать, как сын Дедала Икар, – все это часть образа бронзового века. Очевидно, к Чиладзе относились как к очаровательному пересказчику греческих мифов, наподобие того, как относились к Мэри Рено в Англии. А русское издание романа «Шел по дороге человек» (в переводе Элизбара Ананиашвили) даже не было прочитано цензором, а в абсурдной аннотации значилось, что роман утверждает «светлое будущее» и силу преданности своему делу (Чиладзе, 1978, iv).

В 1990-х гг. Чиладзе начал рассказывать своим гостям и друзьям, что роман фактически был аллегорией аннексии Грузии со стороны России. Колхида, может, и была тиранией, но она жила традициями: вином, женщинами, песнями и уважением к языческим богам. Вторжение греков, Фрикса, а затем и Ясона было происками всемогущей империи, тирания критского царя Миноса была подобна сталинской. Минос изгоняет Фрикса и посылает Ясона, чтобы спровоцировать войну с Колхидой и в итоге поставить собственную марионетку, Окаджадо-младшего (чей отец, оказывается, не Окаджадо-старший, законный царь Колхиды, а конюх, с которым его мать провела ночь). Параллели с русской и советской властью становятся еще очевиднее, когда Минос назначает Фарнаоза резчиком в каменоломне и вовлекает в свои грандиозные дворцово-строительные проекты. По возвращении же Фарнаоз осужден, арестован и распят как политически ненадежная фигура.

На самом деле Чиладзе уже в 1969 г. попытался провести значительно более очевидные параллели между древней историей и советской эпохой в пьесе «Красные башмачки Цатэ» («წათეს წითელი წაღები», по-грузински аллитерация в названии – Ts’аtes ts’iteli ts’aghebi –  задает сатирический, пренебрежительный тон), которая, возможно, является лучшей политической или исторической пьесой, написанной на грузинском языке. Она была до того хорошо понята властью, что не была допущена до публикации вплоть до 1983 г. (Чиладзе, 1983) и до постановки на сцене советских времен (впервые пьеса была исполнена через 38 лет после написания, в 2007 г.). Чиладзе за основу пьесы взял хроники эпохи Юстиниана из «Истории» Агафия Схоластика, в которых рассказывалось о спорах царей Колхиды или Лазики: подчиниться византийскому господству или персидскому завоеванию, и о том, как каждый раз, приняв решение, они оказывались еще более порабощенными. Убийство царя Гобаза II (Гумбаза) генералами Юстиниана – Мартином и Рустиком (вероятно, по приказу Юстиниана) – его брат, царь Цатэ II, воспринимает как плату за сохранение его власти под «римлянами». Этот суверенитет символизирован императорским даром – красными сапогами Цезаря, которые, как напоминает царица, снять гораздо труднее, чем надеть. Несмотря на властный и самоуверенный тон царя Цатэ (у которого есть слуга, держащий зеркало, чтобы царь мог любоваться своими сапогами), ситуация позволяет Чиладзе реконструировать полемику, о которой повествует Агафий. Можно сказать, что Грузия всегда возвращается к этим прениям, начиная с тех пор, когда царь Фарсман II отправился в Рим объявить о дружбе с императором Антонином ок. 140 г., вплоть до переговоров между убегающими из страны меньшевиками с представителями Сталина в Кутаиси в феврале 1921 г. или даже до дискуссий Саакашвили, Путина и американцев накануне Революции роз осенью 2003 г.

В ходе дебатов, по словам Агафия, один лазский аристократ Аэт утверждает: «Теперь же, когда или вследствие различия времени, или вследствие враждебности судьбы, или по обеим причинам, мы дошли до такой слабости, что подчинены другим, я считал бы наилучшим покоряться более разумным, которые сохраняют дружбу к своим и верность договорам… Когда об этом от нас услышат и в этом разберутся персы, они по справедливости будут обходиться с нами дружественно»[89]. Аэту противостоит Лациан Фатраз (Патрадзе), который называет персов «жестокими врагами божества» и боится, что персы будут «препятствовать нам исповедовать нашу религию и заставят принять их религию». Партадзе победил в голосовании, а Юстиниану были посланы вестники с просьбой покарать Мартина и Рустика и признать брата Гобаза II, Цатэ II (бывшего тогда в Константинополе), царем Лазики. В 555 г. персидская армия вторглась в Лазику, достигнув моря у Фазиса (Поти). В 556 г. эта армия была разбита, и она отступила в Картли; а по приказу Шаха Хосро с побежденного генерала Нахорагана заживо содрали кожу.

После такой решительной победы Юстиниан мог провести показательный процесс в Лазике и публично обезглавить двух генералов (выполнявших его приказы). Чтобы умилостивить царя Цатэ II, Юстиниан построил миниатюрный собор Святой Софии в Нокалакеви. Шах Хосро принял византийский сюзеренитет. Договор отменил самостоятельность царства Лазика, ставшего теперь византийской провинцией, власть распространилась от Фазиса на север по побережью Черного моря и на запад от Родополиса к Себастополису и Питиусу. Лазские цари стали лишь патрикиои, «патрициями»; лазские и мингрельские войска поглотила византийская армия. В пьесе Чиладзе «красные сапоги» – символ инвеституры из Византии – оказываются, как и в истории, кандалами. Чиладзе добавляет еще одну сюжетную линию – трагическую любовь царевны Манины и кадрового солдата Марута, ставшего византийским шпионом: царь Цатэ теряет не только независимость, но и дочь. Как и в романе «Шел по дороге человек», вернувшийся из-за границы авантюрист разрушает устройство своей страны. Но в пьесе нужно только заменить «римлян» на «русских», чтобы увидеть опасную сатиру на царя Александра и прислуживающих ему Багратионов, или на Хрущева и его сатрапов в Грузии, Василия